Ловушка для богов. Книга 1. Источник (СИ) - Страница 27

«Ему всё равно ничего уже не нужно, а мне ещё ой как может пригодиться» — стал убеждать себя Колин, протягивая трясущуюся руку к ближнему карману в куртке мертвеца.

Дрожащие пальцы вытянули на свет небольшой чёрный мешочек величиной с ладонь, который тут же упал на пол. Приводя нервы в порядок, Колин потряс кистями рук, сделал несколько глубоких вдохов и наклонился его поднять, как вдруг заметил под столом, возле сапога мертвеца, небольшой арбалет, что можно было при стрельбе держать одной рукой. Достал его и взвесил на ладони. Пальцы удобно обхватили изящную резную рукоять. Прицелился.

«Вещь действительно стоящая, возьму с собой, — решил сержант. — Найти бы ещё болты к нему».

Он положил арбалет на стол рядом с рукой мертвеца и поднял выпавший мешочек. Развязал тесёмки и обнаружил внутри полоску закалённой стали с мелкой насечкой, камешек пяти сантиметров в длину и какой-то пучок, похожий на вату серого цвета.

— Помнится, я о чём-то таком читал, — пробормотал сержант, почесав затылок. — Вроде бы с помощью этих вещей добывали огонь. Как же называется такой мешочек? По-моему что-то на «о».

Колин задумался, прищёлкивая пальцами:

— О… о… а, вспомнил, огниво! Ну-ка, попробуем.

Он чиркнул кресалом, высекая искру на пучок. Огонь вспыхнул моментально, что не удивительно, учитывая могильную сухость в подвале. Задул и, сложив вещи обратно, затянул тесёмки. Отложил огниво к арбалету и уже без дрожи в руках стал обследовать остальное содержимое куртки мертвеца.

Следующий карман оказался пуст, зато на поясе висел кошель, кинжал в простых деревянных ножнах и связка ключей на огромном стальном кольце. В кошеле обнаружились три почерневших от времени серебряных кругляша со стёршимся рисунком да россыпь мелких медяшек разной формы. Ссыпав деньги обратно, Колин затянул тесёмки и отложил кошель к арбалету. Следом отправилась и связка ключей.

Аккуратно отстегнув кинжал от пояса покойника, сержант вытащил его из ножен, повертел, проверяя балансировку и не задумываясь, привесил к своему ремню. Хотя рядом и стоял ящик, доверху наполненный новёхонькими мечами, Колин все же решил остановить свой выбор именно на кинжале, так как из холодного оружия он владел лишь метательными ножами, а фехтовать и вовсе не умел.

Подумав о том, куда складывать найденные вещи, сержант вернулся к куче тряпья и достал из неё кожаные штаны большого размера. Перетянул штанины полоской ткани, обрезал лишнее и, разодрав обрезки штанин на длинные лоскуты, добавил пару лямок. Получилась небольшая, но вместительная сумка, в которую Колин сложил все найденные вещи: камень, флягу, кошель, огниво и про запас ещё одни штаны с грубой рубахой. Болтов к арбалету так и не нашлось. Немного поколебавшись, он решил взять и его — кто знает, может ещё и найдутся, а стрелковое оружие никогда не помешает. Здраво рассудив, Колин достал из ящика ещё одну флягу и забросил её к остальным вещам — если по пути обнаружится вода вторая не помешает. Завязал горловину сумки, закинул её за спину, попрыгал, проверяя как сидит, и подтянул лямки

— Ну что, заночевать здесь или всё же выбираться? — сержант глянул наверх, отмечая, что света из окошек стало значительно меньше. — М-да, если эта дверь снаружи чем-нибудь завалена, то придётся лезть через дыру в потолке, а до неё не менее четырёх метров. Вот чёрт, не хотелось бы ворочать эти неподъёмные ящики.

Он взял со стола увесистую связку, подошёл к двери и принялся один за другим втыкать в замочную скважину ключи, прогоняя назойливую мысль о том, что нужного здесь может и не оказаться. Но удача, на время покинувшая сержанта, вновь к нему вернулась — третий ключ, легко проскочил вглубь замка. Пару раз его провернув, Колин потянул массивную дверь на себя и та, легко поддавшись, распахнула перед ним теряющийся во тьме ход.

«Нужно где-то разжиться светом» — решил про себя сержант.

Он стал оглядываться в поисках фонаря, но такового нигде не обнаружилось, зато нашлись факелы, вдетые в кольца на стенах. Пришлось лезть в сумку за огнивом и после недолгих манипуляций огонь весело затрепетал на конце факела. Посветил за дверь. В слегка рассеявшейся темноте открылась часть коридора шириной около двух метров, стены которого были выложены жёлтым песчаником, или очень похожим на него камнем. Света едва хватило рассмотреть пространство за дверью и поэтому определить насколько далеко тянется ход, не было никакой возможности.

— Ну, что ж, — вздохнул сержант, — сколько здесь не стой, а идти всё равно придётся.

Он обернулся на пороге и оглядел комнату ещё раз. В свете дрожащего пламени тени на стенах словно текли, постоянно изменяясь и придавая помещению зловещий антураж. Покойник за столом вдруг зашевелился и сержант с ужасом уставился на его спину. Пару раз моргнул — нет, всё-таки показалось.

«Чем дольше стану медлить, тем сложнее будет шагнуть в темноту» — решил Колин и, набрав в лёгкие побольше воздуха, нерешительно шагнул в коридор.

Держа факел на вытянутой руке, он шаг за шагом стал продвигаться вперёд, до рези в глазах вглядываясь в темноту, словно боясь того, что может таиться за границей света и тени. Уже через несколько шагов грудь обожгло и сержант, поняв, что так и идёт — не дыша — с шумом засопел, избавляясь от углекислого газа, распирающего лёгкие.

Люди больших городов настолько привыкли к шуму машин, рёву сирен, гомону толпы и другим плодам цивилизации, что, находясь за глухими окнами у себя дома, считают отсутствие звуков истинной тишиной. Но на самом деле мы не замечаем тиканья часов, рычания холодильника, бегущей по трубам воды и ещё кучи привычных звуков, из которых и соткана наша «тишина». Шагая по тёному коридору, Колин, как истинный сын техногенного мира впервые познал, что такое настоящая первозданная тишина, нарушаемая лишь шипением сгорающего факела да поскрипыванием мелкого песка под подошвами сапог. Она давила тяжёлым ожиданием, пугала неизвестностью. Казалось, сознание человека вот-вот растворится в этой бездне нарастающего звона. Колин вдруг отчётливо представил себя микроскопической песчинкой в океане вселенной, от которой ничто не зависит и которую в любой момент может затянуть в бездну непереносимого одиночества и боли. От этого тяжёлого чувства он даже остановился и принялся трясти головой, пытаясь прогнать наваждение, но не помогло.